Никто и ни разу не упрекнул Джинни в том, что она наделала глупостей, которые могли очень дорого стоить ее семье, ее друзьям и даже всей школе. Наверное, потому что даже не каждый взрослый мог бы подумать, какую опасность может таить обычная чуть потрепанная тетрадка в кожаном переплете. Девочка не помнила, как этот дневник оказался у нее. Он просто лежал между страниц одного из учебников. Из любопытства она открыла его и сделала первую запись. Имя «Том Марволо Реддл» ни о чем не говорило ей, никто не ёкнуло тревожно внутри, потому что был только «Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть» и произносимое крайне редко и опасливым шепотом – «Лорд Воландеморт».
Первые недели в новой обстановке оказались неожиданно тяжелыми – Джинни скучала по дому и не могла так быстро привыкнуть к школьным порядкам, хотя и знала их уже наизусть благодаря рассказам старших братьев. Плохо еще, что с девочками-сокурсницами они не совсем сошлись характерами и увлечениями, так что чувствовала она себя немного одиноко. Поэтому-то ее внимание и привлекли аккуратно выведенные на листе дневника строчки, появлявшиеся словно в ответ на то, что она писала. Сначала ей было интересно – она никогда еще не встречала заклинаний, которые бы позволяли создать такого собеседника. Джинни экспериментировала, втайне надеясь, что в какой-то момент произойдет сбой и дневник ответит невпопад.
Сбоя не произошло, а младшая Уизли и сама не заметила, как начала вываливать на бумагу все, что ее волновало: бестолковые старшие братья, Гарри, с которым ей хотелось дружить, но страшно было подойти, и еще куча чепухи. И почему-то на душе становилось легче, Джинни так и не поняла, в какой момент записи в дневнике стали необходимостью, потребностью.
Понять, что творится в Хоггвартсе, удалось далеко не сразу. Частичка души могущественного волшебница, затерявшаяся где-то на страницах потрепанной тетради, была весьма и весьма хитра. Провалы в памяти, недомогание… Джинни слишком поздно связала появившиеся проблемы с событиями в школе и дневником. Ловушка захлопнулась, и даже то, что девочка попыталась избавиться от злополучной тетрадки, не спасло ситуацию.
Джинни не думала, что может быть что-то хуже, чем очнуться на грязном, покрытом смесью вонючей слизи, плесневелой воды и еще какой-дряни полу, обнаружив в метре от себя Гарри, подозрительно державшегося за руку. От страха тогда показалось, что она даже забыла, как дышать, не то, чтобы сдвинуться с места и отправиться за помощью.
Время показало, что она ошибалась. Хуже быть может. Хуже было то, что ее жалели, за ней стали больше присматривать, как за какой-то малолетней дурочкой, которая наворотила дел чисто из любопытства. Джинни терпела. Молчаливо делала вид, что вовсе не замечает увеличившейся опеки и прочих невзначай сделанных вещей, потому что чувствовала за собой огромную вину. Но предел есть всему, даже пробужденному ощущением собственной глупости и беспечности смирению.
У Джинни он наступил, когда уже на втором по счету письме она обнаружила едва заметные следы чьих-то пальцев. Прижатый к стене Рон оправдывался так горячо и искренне, что девочка ему поверила. Да и слишком он прям, чтобы лезть в чужую почту втихую. Оставалось двое подозреваемых, которых за крайним внешним сходством вполне можно было зачесть за одного.
- Джордж и Фред Уизли! – крикнула, слетая из спальни девочек в общую гостиную. В ее голосе отчетливо слышались нотки знаменитого фирменного осуждения от Молли Уизли, слышать которые шаловливым братьям приходилось, наверное, чаще других.  В руке она сжимала два листочка, на которых и красовались следы вмешательства в ее личную жизнь. В том, что близнецы будут там, она была почти уверена. Либо здесь, либо где-то на просторах школы творят очередной беспредел.